В общем, осудили одного мужичка за мерзопакостное преступление. Не по всей строгости, но пару лет впаяли. Но адвокат осужденного изворотливый был и выбил он прошение о том, что мужичок сам себе камеру для отсидки может выбрать.

Ведут его в общем коридорами унылыми, мимо металлических дверей. Заводят в одну камеру, а там рожи злобные, тела в наколках. В глазах ни тени улыбки, короче неприветливые ребята. Мужичок взмолился, мол не хочу сюда, тут одни садисты сидят, долго не протяну, замочат они меня.

Конвоиры вдохнули, зубами поскрежетали, но закон есть закон, ведут его к следующей камере.
Заводят, а там, все худые, глаза мутные, речь несвязная. Мужик как завопит. Уведите меня от этих наркоманов, я не наркоман и с ними не сживусь!

Конвоиры желваками поиграли, но ничего не могут поделать, повели дальше.
Подходят к очередной двери, а там тихо так, сквозь решетку солнечные лучи светят и на нарах сидит сухощавый такой старичок и книжечку читает. Мужик обрадовался, говорит:
— Вот к нему давайте и не беспокойте по пустякам!

Конвоиры плечами пожали, заперли мужика, и пошли по своим делам.
Мужичок разложил вещички, подсел к старичку и говорит:
— Дед, а дед, а за что тебя-то посадили, да еще и в отдельную камеру?
Дед поднял глаза и спокойно так отвечает:
— За людоедство сынок, за людоедство.